Двадцать сыновей пчелы-анархистки совершенно свободно передвигались по всему улью, несмотря на то что их принадлежность к осиному гнезду была очевидна, – все решили, что они либо шпионы, либо прибыли по официальному делу. Когда из своих покоев вышла новая Королева, они незаметно присоединились к другим трутням в брачном танце. Двоим удалось совокупиться с ней. Те выжившие, которым не удалось, потом тихими голосами рассказывали о том, что было сделано во имя высокой цели. Перед смертью они взяли прополис и чернила из дубового орешка и записали на стенах улья историю о первой пчеле-анархистке и ее двадцати сыновьях, используя стенографические значки собственного изобретения.

Поскольку анархизм у пчел передается по наследству, немало дочерей новой Королевы начали подвергать сомнению идею монархии. Двоих из них осы забрали в гнездо и обучили грамоте. Однажды, находясь с визитом в улье, они обнаружили на его стене историю своих предков и, будучи превосходными учеными, быстро расшифровали значки и сделали перевод.

Они разыскали в улье своих сестер – мятежниц в душе – и шепотом делились с ними удивительными знаниями, полученными у ос: астрономией, военной стратегией, устройством мира там, куда не долетела бы ни одна пчела. Пчелы, которых до этого обучали быть только танцовщицами и архитекторами, няньками и фуражирами, были полны нового, прекрасного чувства – даже более восхитительного, чем то, что они испытали, впервые вылетев из улья и подставив свои спинки солнечным лучам.

– Правьте нами, – сказали они двум осиным воспитанницам-анархисткам, но те отказались.

– Идеальному обществу не нужны правители, – ответили они. – Знания и власть должны принадлежать всем. Чтобы создать новую жизнь, мы должны освободиться как от нашего ослабшего правительства, так и от непростительной гегемонии осиных гнезд. Прислушивайтесь ко всему, что можете услышать, и учитесь всему, чему можете научиться, пока мы остаемся здесь. Но будьте готовы.

С незапамятных времен это было первое лето без гудения ос-картографов в Йивее. В садах под деревьями нетронутыми валялись упавшие фрукты, хотя шкурки их лопались от спелости, а дети безнаказанно играли босиком.

Дочь одного из жителей деревни, которая училась в сельскохозяйственном колледже на третьем курсе, вернулась домой на каникулы в конце июля. Она с силой ударила своим единственным чемоданом по воротам, прежде чем открыть их, чтобы разогнать кур, а потом подняла щеколду и чуть повернула вбок – и в тот же момент оказалась в крепких объятиях родных.

Высвободившись и щедро одарив поцелуями брата и родителей, она выслушала новости о событиях, которые пропустила: как коровы умирали, напившись воды из ручья, отравленного пылью от работы каменотесов; как неудержимо падали цены на пшеницу, несмотря на засуху; и как ее братец, вот же маленький дурачок, швырнул камнем в осиное гнездо и поплатился за это – все лицо у него потом долго было в красных вспухших шишках. Одна из самых подробных осиных карт попала в столицу, рассказали ей, и в деревню прибыл какой-то важный чиновник на блестящей черной машине. Но из-за того, что все осы погибли, он не смог ничего выяснить и вынужден был доложить, что все это не иначе как чья-то неумная шутка, фокус или чудо. Дальнейших расследований не проводилось.

Брат с гордостью продемонстрировал ей несколько хрупких обваренных ос, которых хранил в стеклянной банке вместе с одной из маленьких карт. Девушка щекотала брата, пока тот не отказался от своих трофеев, и пообещала ему взамен целую корзину персиков. Некоторое время она напряженно размышляла, а потом, к вящей тревоге своей семьи, написала срочное письмо в Академию наук, собрала в рюкзак свои вещи, взяла и немного денег. Если удастся найти еще хотя бы одно гнездо ос, сказала она, это принесет им целое состояние, а ее имени – славу. Но только все нужно делать очень быстро.

На следующее утро, когда небо было еще фиолетовым и даже петухи не подавали никаких признаков жизни, она запрыгнула на свой старый велосипед и покатила вперед по пыльной дороге.

Пчелы не летают по ночам и не лгут друг другу, но анархисты научились у ос и тому и другому.

Теплым ясным вечером они наконец покинули улей, полетев на запад маленьким плотным облачком. Вокруг них то усиливались, то затихали голоса летних насекомых, чарующие и волнующие душу. В нескольких милях на запад от старого улья и осиного гнезда, в старом, расщепленном молнией вязе, анархисты прятали краденый мед, запакованный в воск и бумагу. Они заночевали там, в ячейках чисто-белого воска, и утром проснулись, чтобы начать строить свой город.

Главной задачей новой колонии было отложить и надежно укрыть яйца, к чему приступило множество рабочих, а также заготовить провизию на зиму. Один из анархистов принес во рту яйцо старой Королевы, из которого успешно вывели новую. Некоронованная и беззаботная, она наравне со всеми тоже клала строительный раствор и воск, жевала дерево для создания бумаги и обмахивала кладовые крыльями.

Анархисты работали тайно, но быстро, даже трутни наравне с рабочими пчелами, потому что медный привкус осени уже ощущался в воздухе. Никто из них никогда еще не видел зимы, но генетическая память не давала им покоя, и, несмотря на теплое, пока еще летнее солнце, они чувствовали надвигающуюся тьму.

Цветы в полях постепенно увядали. Каждый день анархисты пополняли свою казну теплым золотом и поднимали белые стены выше. С каждым днем воздух и трава становились немного суше. Пчелы-анархисты пели за работой – иногда баллады из старого улья, иногда гимны своего собственного сочинения – и были по-настоящему счастливы.

Неожиданно быстро листья приобрели огненный цвет и слетели с деревьев, и тогда не стало больше цветов. Анархисты закрыли плотнее крышку последней кадки с медом и стали гадать, что будет.

В четырех милях от них, при первом прикосновении холода, осы наглухо законопатили свои бумажные двери и улеглись плотным кольцом вокруг Осы-основательницы – спать. А пчелы в обоих ульях не спали и ежились, пытаясь согреться трепетом крыльев.

Анархисты тихо жужжали, успокаивая друг друга:

– После нас будут другие. И они оставят свое потомство.

– Мы – это только начало.

– Будут следующие.

Снаружи тихо падал снег.

Снега было по щиколотку, и река замерзла, когда девушка из Йивея забралась вверх по пустым ветвям дуба и сорвала бумажный осиный замок. Осы, сонные от холода, зажужжали, но не всполошились. Солдатам в казармах снился неизведанный юг, битвы в диковинных городах среди диковинных жителей, а разведчикам снились замороженные трупы умерших от голода оленей. Картографам снились все изменения, которые зима могла внести в ландшафт, отклонившиеся от привычного устья речушки и упавшие деревья, которые нужно будет нанести на карты. Они все спали и ничего не почувствовали: ни того, как их довольно грубо сунули в плотный мешок, ни того, как хрустнули на замерзшей дороге шины велосипеда.

Она потратила недели, бродя по округе, расспрашивая пчеловодов и деревенских детей, вглядываясь в деревья и ульи, прежде чем нашла последних ос из Йивея. Потом ей пришлось дождаться зимы и холода, который вогнал ос в анабиоз. А теперь, оказавшись в тепле своей комнаты, она развернула мягкие страницы гнезда и, роясь в куче сонных сверкающих ос, наконец нашла саму Осу-основательницу, которая спросонок нетвердо стояла на ногах.

Отогревшись, она даст жизнь новым основательницам среди абрикосовых деревьев деревни.

Девушка получила письма, свидетельствовавшие о большом спросе на этих ос в столице, в особенности у армейских генералов и руководителей научных исследований. Годы спустя деревня Йивей прославится своими изящно нарисованными картами, с подписями столь мелкими, что они почти не видны, а вовсе не своими ячменем и овсом или бархатными персиками и сахарными грушами.